Шрифт:
Закладка:
Понятно, что выполнить это требование было совершенно невозможно.
Брукс звонил ещё, однако всякий раз натыкался на отказ. В конце концов, Бантин решил сменить тактику. Он направил на переговоры с Зуриттой молодого Влассакиса. Тот выглядел безобидным и славным малым, и это, по-видимому, усыпило бдительность Николь. Бантин заблаговременно разработал возможные варианты разговора, в зависимости от того, в каком настроении окажется женщина. Влассакис использовал эту «наработку» и сказал Зуритте, что хочет дать знать полиции о возможном преступлении в отношении Гардинера, но боится это делать в явной форме. Он предполагает подбросить к полицейскому участку бумажник Майкла с его документами и банковской карточкой, тогда, дескать, полицейские волей-неволей будут вынуждены принять меры по розыску владельца. Поступить подобным образом гораздо лучше, чем подавать официальное заявление в полицию об исчезновении человека, поскольку в последнем случае правоохранители начнут подозревать самого автора заявления.
Зуритта согласилась с такой логикой и… отдала документы Гардинера. Среди них находилась записная книжка последнего. На одной из её чистых страниц Бантин записал своей рукой анкетные данные Сьюзан Аллен, которые надлежало запомнить наизусть Элизабет Харви (дату рождения, имена детей и внуков, номера карты социального страхования и водительских прав и т.п.). Блокнот этот был найден сотрудниками группы «Диаграмма» после ареста Бантина в его доме на Бандарра-курт (Bundarra Court) и оказался важной уликой, наглядно подтверждающей причастность Бантина к исчезновению как Сьюзан Аллен, так и Майкла Гардинера.
Надо сказать, что помимо телефонных звонков Николь Зуритте убийцы озаботились и тем, чтобы успокоить других знакомых Гардинера. С этой целью они за несколько минут до убийства заставили его произнести под запись на магнитофон несколько фраз самого общего содержания, из которых впоследствии были скомпонованы короткие тексты, использованные в ходе телефонных звонков. Фразы были довольно бессмысленны и бессвязны, текст звучал примерно так: «Всё надоело… хочу уехать… тебя я тоже ненавижу». Вариации из таких обрывков были несколько раз прокручены во время телефонных звонков разным женщинам, которых полиции удалось разыскать и представить на суд в качестве свидетелей. Идея с магнитофонной записью очень понравилась Бантину, и он впоследствии постарался эту методику усовершенствовать, о чём ещё будет сказано особо.
Влассакис сообщил, что впервые узнал о местонахождении тела Гардинера в апреле 1998 г. Тогда Бантин указал ему на пластиковую бочку, стоявшую в сарае позади его дома, и сообщил, что именно там и находится труп. При изучении криминалистами бочек, найденных в мае 1999 г. в помещении банка в Сноутауне, было установлено, что останки Гардинера находились вместе с трупом Барри Лэйна (того самого, что помогал Бантину при совершении некоторых преступлений). На шее Гардинера находилась затянутая верёвка, узел располагался за правым ухом; левая нога, препятствовавшая закрытию крышки, была грубо удалена с использованием бензопилы. Это наводило на мысль, что тела, даже после их первоначального помещения в бочки, извлекались и расчленялись с целью более плотного укладывания.
Ну, а после убийства Гардинера пришла очередь Барри Лэйна. Это был открытый гомосексуалист, наклонностей своих не стыдившийся и не скрывавший. Ранее от привлекался к уголовной ответственности за приставания к несовершеннолетним и отбыл 4-летний тюремный срок.
Барри Лэйн познакомился с Робертом Вагнером ещё в 1985 г., когда последнему шёл 14-ый год. Они были близкими соседями и прямом смысле жили под одной крышей [их семьи делили один дом]. Знакомство Барри Лэйна и Роберта Вагнера с Джоном Бантином, как уже отмечено выше, относится к 1991 г. Харизматичный, красноречивый и энергичный Бантин произвёл на обоих довольно сильное и в целом приятное впечатление. На протяжении долгого времени Барри очень хорошо относился к Джону, и последний платил ему тем же, хотя уже в то время за глаза высказывался с крайним негодованием и возмущением о гомосексуалистах вообще и Барри Лэйне в частности.
Со временем Вагнер очень привязался к Бантину, анти-гомосексуальная пропаганда которого даже побудила Роберта объявить о том, что он также является противником однополой любви. Очевидно, что между Бантином и Лэйном в какой-то момент началась борьба за влияние на молодого Вагнера. Оба соперника имели весьма злобный и сволочной нрав, а потому борьба рано или поздно должна была выйти за цивилизованные рамки.
Хотя Барри Лэйн был в курсе того, что Бантин убил Тризайса и даже помогал ему в сокрытии тела, Бантин поначалу рассчитывал устранить Лэйна легальным, т.е. вполне законным способом. Уже после ареста Бантина следователям «Диаграммы» стало известно о том, что тремя годами ранее – ещё 9 апреля 1996 г.– Департамент по защите семьи и детства (Family and Youth Services («FAYS») – структурное подразделение Правительства штата Южная Австралия, ориентированное на оказание помощи молодёжи в социализации, т.е. получении образования и профориентации, лечении, организации досуга и пр.) был анонимно проинформирован о преступном поведении Барри Лэйна. Аноним, по-видимому, рассчитывал, что из FAYS сообщённая информация попадёт в полицию. Так и случилось, инспектор «FAYS» передал соответствующую служебную записку в SAPOL, вот только там она никакого интереса не вызвала. Через 3 месяца – 5 июня – в офис «FAYS» явилась Элизабет Харви, мать Влассакиса, сделавшая заявление, согласно которому Лэйн является активным педофилом, преследующим подростков. Её сопровождал Бантин, кивавший и поддакивавший во время беседы с чиновником. Через неделю последовало новое представление – Бантин пришёл на приём к тому же чиновнику вместе с Робертом Вагнером, который рассказал о том, как Барри Лэйн изнасиловал его, когда ему было 13,5 лет.
Не совсем понятен расчёт, которым руководствовался Бантин во время этих демаршей. Наверное, он рассчитывал на то, что Барри Лэйн будет отправлен в тюрьму, но непонятно, как Бантин намеревался при этом сохранить анонимность. А без оной донос на Барри Лэйна грозил встречным доносом, ведь труп Тризайса всё ещё лежал в могиле в Лоуэр-лайт и Лэйн вполне мог показать полиции место захоронения. И вот тут на нары мог отправиться уже сам Бантин.
В общем, затея с доносами инспекторам «FAYS» выглядит сейчас не совсем понятной, но это по большому счёту не имеет значения, поскольку они никаких последствий для Барри Лэйна не имели. Тот был лишь вызван на беседу с чиновником, во время которой заверил, что придерживается духа и буквы закона и никаких сексуальных посягательств на детей не допускает.
Прошло более года, и отношения между Бантином и Лэйном резко обостролись, теперь уже из-за Томаса Тревильяна. Тот полностью повторил «путь» Вагнера – начал больше общаться с Бантином и открыто конфликтовать с Лэйном. Томас даже пригрозил ему расправой. 12 октября 1997 г. их склока достигла такой степени ожесточения, что Барри Лэйн даже позвонил своему дружку Брюсу Балмеру и попросил того приехать, потому что Лэйн боялся оставаться наедине с Тревильяном. Балмер приехал примерно в 22:20 и некоторое время разговаривал с возмущённым Тревильяном, который жаловался ему на непомерные сексуальные аппетиты Лэйна. Затем уже Лэйн принялся жаловаться на Тревильяна, который, по его словам, открыто ему угрожает. Балмер послушал все эти бредни и решил, что перед ним тривиальный скандал любовников, плюнул на эту чепуху и около 23 часов уехал, несмотря на уговоры Лэйна не оставлять его наедине с Тревильяном.
Стремясь как-то поддержать свой авторитет и компенсировать то унижение, которое он, очевидно, испытывал от сознания собственной беспомощности, Барри допустил фатальную ошибку. Он позволил себе поиздеваться над Вагнером, пошутив насчёт того, что теперь тот занимается сексом с Бантином. Эта шутка вызвала гнев Роберта, который в тот же вечер повторил её Бантину, сопроводив соответствующими комментариями.
